Его энергия безгранична, работоспособность потрясает. За последние четыре года Валерий Гаркалин приезжал во Владивосток трижды. Сначала со спектаклем «Ботинки на толстой подошве», прошлой осенью он был занят в спектакле «Золото». И вот вновь «Ботинки…». Фейерверк юмора, неподражаемая мимика. Казалось бы, комик от бога. Этим и прославился в многочисленных кино- и театральных ролях. А оказался – философ, заядлый читатель хорошей литературы и замечательный собеседник, с которым корреспондент «В» общался не впервые.
- Валерий, для вас актерство способ зарабатывания денег или образ жизни?
- Это очень всеобъемлющий вопрос. Я сейчас набрал курс в ГИТИСе будущих актеров и режиссеров, которые должны прийти на смену моему поколению. У них есть лекционный курс «мастерство актера», и по нескольку часов в день они занимаются этим странным предметом. Но я и сейчас не могу определить, что же это такое – актерство...… Но думаю, что это, конечно, не предмет. Это мировоззрение, образ жизни.
- Вы недавно ошеломили зрителя тем, что заявили себя в совершенно необычном для вас амлуа: сыграли Гамлета.
- Да, Москва была потрясена. Действительно, эта работа поворотная в моей судьбе. Я не ожидал, что мне предложат эту роль. Считалось, что мое предназначение - смешить людей, возбуждать самые веселые чувства, но уж никак не мрачные, не трагические, которыми насыщена пьеса Шекспира. Никогда не думал, что смогу выйти на подмостки, и «гул затихнет», и я - «к косяку»...… Но задышала «почва и судьба». Дело в том, что Дима Крымов – постановщик этой пьесы, мой близкий друг, мы даже жили по соседству когда-то. Он дал мне прочесть новый перевод Гамлета. Мне давно казалось, что пьеса требует обновления. Хотя все, что переведено ранее, – это своего рода художественный памятник. Пастернак один чего стоит! Но еще играя «Укрощение строптивой» в театре, я задумывался о том, что перевод не совсем точен. Вся штука в том, что традиционно пользовались подстрочником среднеанглийского языка. И вот Андрей Чернов, который делал нынешний перевод, взял староанглийский. И это просто поразило меня. Во-первых, я нигде не увидел рефлексирующего Гамлета, который стоял бы в углу Эльсинора. Я ведь очень много видел трактовок разных артистов. Все упиралось в мастерство главного актера, остальные, грубо говоря, обслуживали это дарование в меру способностей. Наступает момент, когда актер дорастает до роли Гамлета. И актер мастерит. Но к смыслу произведения это не имеет никакого отношения...… Дима предложил мне заняться не мастерством актера, а смыслом: какая глубинная трагедия произошла в Эльсиноре. Глубина ее прежде всего в том, что все это обыкновенная жизнь. И как страшно, что на следующий день после премьеры «Гамлета» в Москве разразилась такая трагедия с заложниками. Мы отыграли премьерные спектакли 24 и 25 октября. А 26-го отменили спектакль - произошла трагедия на «Норд-Осте». Настроение было такое, что мы просто не могли выйти на сцену. Я остался у телевизора дома, следил за всем происходящим. У меня было такое ощущение, что взяли в заложники нас всех. Просто руки опустились.
- И в чем, по-вашему, смысл «Гамлета»?
- Там речь идет о матери, о сыне, об отце. Это то, из чего мы состоим, то, без чего человек не может существовать. Я играл другого Гамлета. Офелия, которую играла актриса Гринева, тоже другая. Это не та безумно порхающая Офелия, далекая от жизни. Это современная девочка, которая взрослеет и познает этот мир. Почему он так трагичен? Офелия – это та девочка, которая уснула и не проснулась...…
- Вы долго внутренне шли к тому, чтобы играть эту роль? Не единожды многие актеры признавались, что это мечта всей их профессиональной жизни, когда итожится некий человеческий и актерский опыт.
- Да, в общем, я не шел к этой роли. Актерский опыт – да. Человеческий...… Думаю, что к 50 годам что-то тоже накопилось. Но, мне кажется, дело не в опыте. Может быть очень опытный артист, а спекталь окажется слабым. Уместнее говорить о неких размышлениях об этой жизни...… Увы, она несовершенна.
- Вы сегодня больше актер кино или театра? Ведь мы сейчас наблюдаем очень интересную вещь: актеры возвращаются в театр при том, что там не стали больше платить. Но стала стабильнее некая внутренняя атсмосфера театра.
- Я-то как раз ушел из Театра сатиры. Участвую в антрепризе, это прежде всего возможность заработать. Профессия актера остается по-прежнему одной из самых низкооплачиваемых, какую только можно себе представить. А в кино - это не приход и не уход. Есть определенные роли. Кино для меня было вторым, оно приносило популярность, известность. Сейчас кино – российского, не советского - пока еще нет. Я успел сняться в последней картине, которую можно назвать полноценной, – «Ширли-мырли». Можно любить ее или нет, но она - опять же как у Шекспира - залог самостояния. Не эти мелкие сериалы, поделенные на какие-то незапоминающиеся куски, а настоящее кино. У меня нет цели играть в микроскопических ролях. Со времени «Ширли-мырли» прошло восемь лет, и подобного предложения не поступало. Нет какой-то истории, которая была бы снята в комедийном или романтическом ключе. Как «Катала», например, и я горжусь этим фильмом. Это тоже самостоятельное произведение, где есть сюжет. Ведь в основе всегда лежит литература, и если нет литературной основы, не получится фильм. Из ничего ничего и выходит.
- Ваша жена не имеет никакого отношения к актерской среде. Это помогает или мешает взаимопониманию?
- Люди женятся чаще всего, когда понимают, что им трудно друг без друга жить. И профессия любимого человека здесь абсолютно ни при чем. Я рад, что Катя не актриса, а очень домашний уютный человек. Она скромна, непретенциозна. И это, пожалуй, плюс. За день столько всего переиграешь, что лицедейство еще и дома – это бремя. Хотя бы несколько часов отдыха…...
- В свой прошлый приезд во Владивосток вы были гостем актерского факультета академии искусств. Какие секреты вы открыли нашим студентам?
- Да, действительно, в прошлом году студенты пригласили меня. А то подумаете, что я такой наглый, что врываюсь в академии всех городов нашей страны, где бываю на гастролях (хохочет). Студенты меня пригласили рассказать о своем ощущении актерской профессии. И я, еще не ведая того, что буду набирать курс, пришел. Это, наверное, был некий знак. До этого у меня был заочный курс, но там особенно нечем делиться: это люди, которые уже работают. Что им рассказывать, как играть, они сами тебе расскажут. А вот с молодыми студентами у меня родился новый метод, противоречащий в некотором смысле традициям.
- Вы его как-то назвали?
- Названия я не придумал, но на практике проверил - эффект потрясающий. Конечно, я не отказываюсь от российской актерской школы. Художественное воспитание наличествует, то есть студенты проходят некий элемент органики, и этого никто не отменяет. Но на это уходит гораздо меньше времени. Тратить четыре года на лицедейство - просто безумие. Я же заставляю… читать. Знакомлю с драматургами новой волны, с самыми разными пьесами. Необходимость чтения – острая и серьезная. Они взрослеют, читая. Литература становится внутренним оснащением. Я пришел к выводу, что необразованный человек никогда не будет хорошим актером. Он будет ремесленником по принципу «страдала-страданула». Вокруг меня очень много педагогов, и, знаете, в мой метод поверили.
- Какое амлуа, на ваш взгляд, в театре первично – трагика или комика?
- На заре человечества был кукольный театр...
Ольга Зотова, Юрий Мальцев (фото), «Владивосток»
Владивосток
