Жизнь Аниты Цой насыщенна и интересна. Она умудряется совмещать в себе
сразу несколько статусов: жены политика, мамы, известной певицы,
композитора, режиссера. И это далеко не полный список ее возможностей. Как все успевать и при этом хорошо выглядеть, она знает наверняка.
- Анита, как сын относится к частым отлучкам матери – то вы на гастролях, то на встречах?
- Привык, наверное. Дело в том, что я постоянно отлучалась: то в Лужниках торговала, то павильоны строила, то в институт ходила. Сын меня видел, но, конечно, не 24 часа в сутки. Поэтому отпуск мы стараемся проводить вместе. Уезжаем, как правило, на целый месяц и так жмемся друг к другу, словно нас пытались разорвать на три части весь год.
- Анита, я смотрю, вы такая энергичная… Наверное, и в школе тихоней не были?
- Тихоней не была, но и в вожаках не ходила. Только разве что в нашей хулиганской компании!
- Что, и до драк доходило?
- Не то слово! Когда меня называли «узкоглазой», я сразу говорила: «Ты, широкоплеточный!» – мне же надо было что-то ответить? - и била портфелем по голове. Меня почему-то не любили за национальность. Школа была достаточно элитная, Кристина Орбакайте в параллельном классе училась. Учителя редко вставали на мою защиту, так что времени на то, чтобы поправить оценки, оставалось мало. Поэтому я творчески развернулась по полной программе. Но когда я думаю о моем ребенке, я представляю, как ему будет тяжело, ведь он мальчик. Это не просто петь и танцевать - ему семью кормить надо.
- Видимо, судьба в вашей жизни сыграла большую роль?
- Сложно сказать. С одной стороны, я считаю, что человек делает себя сам, и никакая судьба не может повлиять на твой выбор. А с другой… Однажды я шла по Старому Арбату, и одна бабулька нагадала мне за 50 рублей. Она сказала, что я рождена под пятью звездами, и они меня охраняют. Я вообще не верю в такие вещи, потому что, если судить по гороскопу, мы не должны подходить с Петровичем (муж – Сергей Петрович Цой – М.Ф.) друг к другу вообще. Но, тем не менее, очень даже хорошо живем!
Я столько раз замечала, что у меня были тяжелые экстремальные ситуации, когда я думала, что уже все: впереди только крушение всего, что ты сделала за долгие годы. Это было и в бизнесе, и в личной жизни. Но всегда выходило так, что в тот момент, когда, образно говоря, можно уже надевать на себя намыленную веревочку, я выходила лучшим образом из тупиковых ситуаций. Может, потому что я до конца не сдавалась, или потому что меня действительно кто-то охраняет. Для меня часто действительно лучше сделать один шаг назад, даже проиграть иногда, но зато потом сделать десять шагов вперед. Пока все тьфу-тьфу!
- Ваш основной тыл, конечно, семья?
- Конечно, семья и работу стимулирует. Когда бывают моменты разногласий, нет ничего хуже, потому что кажется, что все вокруг черным-черно. Если тебя родные люди не понимают, пусть даже не мелочам, это действительно страшно. Я никогда ничего не делаю со зла. и хулиганские поступки мои в школе были тоже не со зла, а потому что хотелось творить хотелось творить чудеса. Наверное, если бы была такая профессия волшебника, то я бы обязательно пошла на нее учиться. И, наверное, была бы доброй волшебницей…
- Скажите, а вы позволяете себя жалеть, например, когда устанете?
- Я стараюсь, чтобы никто моего переутомления не замечал. Что со мной
сюсюкаться? Это никого не должно касаться. Я, конечно, стону, говорю слабым голосом: «Сынок, налей мне чайку», и он бежит наливать маме чай. В общем, так и живем.
- Создается впечатление, что большинство ваших песен автобиографично.
- Это недалеко от истины. Например, одна из ранних песен «Где ты?» написана, когда мы с Петровичем, как бывает в нормальной семье, поругались. Мне тогда даже уехать пришлось. Я снимала на Университете квартиру, а он тоже так сильно переживал, что не остался дома и снял квартиру в общежитии.
Представляете, советник мэра в общежитии! Это продолжалось почти полгода. Я написала эту песню, когда была одна. Это был первый порыв, когда я уехала. В квартире толком не было мебели, я села на крышку толчка. Бумаги тоже не было, пришлось сочинять на туалетном рулоне, заливаясь слезами.
В песне все честно. Я ему такого наговорила, когда уходила! Что он мне не нужен, что вообще я его ненавижу… Как любая женщина, которая выговорится эмоционально, а потом сидит и локти кусает, думая: что же это я? А у самой самообладания не хватает позвонить и сказать: давай поговорим нормально. Но нет: кто же себе признается, что ты был не прав?
Но я тоже чересчур наговорила с моим характером… И я честно написала в этой песне: «Я сказала тебе на прощание лживые, глупые слова, мне не будет больше в жизни оправдания…» Тогда я думала, что действительно все… В общем, дура была! Потом встретились, конечно, помирились. Ведь если по-настоящему любишь, то куда денешься?
- А как он, кстати, относится к вашим творениям?
- Хорошо. Говорит: «Все, что обо мне, это хорошо!» (Смеется). А так по-разному. Критикует, потому что он все-таки человек грамотный, журналист. Он и сам пишет стихи, много читает поэзии, пишет песни. В общем, большое внимание уделяет словам, и если получается белиберда, он говорит: «Это безобразие!».
- А он не против, что вы в песнях выносите вашу жизнь на суд людской?
- А почему нет? Ведь все настолько просто - все ругаются и разводятся примерно по одинаковым причинам. Так что честно говорить об этом лучше, чем выдумывать про себя небылицы или давать пищу для размышлений журналистам. В результате обманешь не только публику, но и себя. Я артистка, но при этом реальный человек.
- Как обычно проходит ваш день?
- Встаю по-разному, но в основном в 9 утра. Ложусь обычно в 3-4, самое крайнее – в 5-6, но это, если я думаю над концертом или песни сочиняю. То есть, в 9 я не встаю, я валяюсь. Хуже всего, если тебя разбудит телефонный звонок. Это значит, что на весь день обеспечено плохое настроение, тем более если разговор неприятный. Самое ужасное, что я сонная общаюсь и могу назначить встречу, лишь бы отвязаться. Когда люди потом приходят, я искренне удивляюсь: «Разве я вам назначила?» А они говорят: «Конечно, вы же сами мне сегодня сказали!» Бывает такое.
- Когда окончательно просыпаетесь, по-боевому вскакиваете и делаете зарядку или как?
- Нет, у меня целый приятный ритуал подъема. В течение 15 минут я потягиваюсь, лазаю под подушку, борюсь с ней, закидываю ноги на одеяло. Потом я сразу ныряю под душ. Терпеть не могу краситься - это так нудно и долго! Тем более сейчас, когда работа постоянно связана с косметикой. То ли дело смазать кремом лицо и быстренько расчесаться…
Потом, святое дело, позавтракать. Не понимаю тех людей, которые утром не могут есть. Это такой кайф, по-моему. Сын у меня тоже совенок, так что мы с ним вместе завтракаем, после чего лучше всего посидеть или полежать на диване несколько минут. А потом начинается суматоха: быстро оделся и побежал.
На тусовки, как правило, не хожу. Лучше посидеть дома с сыном. Причем, мы не ужинаем, пока не придет папа, а у него такая работа, что он приходит и в десять, и в двенадцать. Поэтому мы совы. Вообще-то наш папа вечером предпочитает не есть, а мы с сыном можем налопаться как следует.
- Вы всегда были совой?
- Да, и мама меня очень ругала. Я всегда просыпала первые уроки и первые пары в институте. График изменился только когда я стала работать в Лужниках. Там - сова ты или нет – всем по барабану! Работать надо. Поэтому в 3 часа ночи подъем, в 4 мы уже на точке стояли, а в 16.00. заканчивалась работа. Ложились спать очень поздно и спали по 3-4 часа. Такие вот были времена. Как-то я, кстати, прочитала в одной газете, что если не досыпать по 7-8 часов, в старости это на мозги повлияет в плане памяти. Так что спать надо!
Милена Флоринская
