В жизни Гарик Сукачев совсем не похож на того героя, которого десятилетиями играет на публике: этакого энергичного рокера, из уст которого направо и налево сыпется девятиэтажный мат. Он абсолютно вменяемый, где-то даже мягкий и сентиментальный. Сукачев крайне редко дает интервью. Почему, толком объяснить не может. В общем, многое в его жизни странно.
- Гарик, так почему интервью игнорируете?
- А фиг его знает! Вроде ничего никому доказывать уже не надо. Да и вообще мне как-то влом агрессивно заниматься своим пиаром.
- А вашим коллегам почему-то не «влом»!
- Да ладно! На коллег не стоит наезжать. У каждого из них есть своя какая-то маленькая или большая правда, в которую мы просто не имеем права вторгаться. Двигать себя на печатный рынок – это нормально. Знаете, как говорят: «Миру на тебя наплевать. Но это не значит, что тебе наплевать на мир».
Я и мир – это разные вещи, и у каждого человека имеются свои точки отсчета. Например, то, что идет в разрез с моими представлениями, я просто стараюсь не делать. Каждый человек волен заниматься своим делом так, как он сам этого хочет. Мы же все разные, такова жизнь.
- А в разрез с вашими представлениями связь с попсой не идет?
- В смысле?
- Ну, например, то, что вы «якшаетесь» с Аллой Пугачевой и Киркоровым. Обычно, рок-н-рольщики не особо общаются с поп-артистами.
- Да плевать я хотел на это «обычно» и «необычно»! Я делаю так, как считаю правильным. Алла Борисовна, между прочим, национальное достояние. Так же как Клавдия Шульженко. В это надо врубаться. Я, например, в это врубаюсь.
- И Филипп Киркоров, по-вашему, национальное достояние?
- Я отношусь к нему с большим уважением. Это человек, который по праву занимает почетное место в пантеоне российской популярной музыки. Что плохого в том, что он однажды выступил со мной? Например, «БИ-2» спели вместе с Тамарой Гвердцители. Получилось фантастически красиво.
Я считаю, что никакой схватки рока с попсой не существует. Для меня дуэт с Киркоровым - обычная вещь. Мы не двигались ни вперед, ни назад: захотели - спели, не захотим - больше не будем петь. А вот для Филиппа это был определенный шаг. Как только закончилась запись, я сказал: «Филипп - ты отважный человек».
Он пришел, понимая, сколько грязи на него выльют и какие будут заголовки в газетах. Мне, например, на это всю жизнь было наплевать. А Филипп другой, он дорожит своей публикой и воспитывает ее так же, как Алла Борисовна.
- Ну да! Активно воспитывает, особенно после всех этих скандалов с «розовыми кофточками», дракой с Юрием Шевчуком в питерской гостинице и прочим!
- Да елы-палы! Меня в той гостинице не было, да и вас тоже. И что там происходило на самом деле одному Богу известно. У меня, кстати, имеется вопрос к Шевчуку: что он-то делал в этой пятизвездочной гостинице, где живут олигархи и остановился Филипп Киркоров? Почему он, старый рокер, не стоял у пивного ларька? Если ты хочешь быть чистым и пушистым, не ходи в пятизвездочные отели - вот и все!
- А вы себя считаете «старым рокером»?
- Я себя никем не считаю, и уже давно ни в какие рамки не вставляю. Сейчас исполняю то, что хочу. Но для этого должно было пройти какое-то время. Если раньше это все нужно было, когда ты выпил в компании своих друзей, то теперь это стало необходимо еще кому-то.
- А вас не коробит, что многие ваши песни поют зеки?
- А почему меня это должно коробить? Потому что они зеки, что ли? Да мне по фигу! Я знаю людей совершенно разных социальных слоев и жизненных убеждений, поющих наши песни. Это еще раз говорит о том, что искусство призвано объединять народ.
Но если говорить конкретно про уголовный мир, так самые яркие его представители – это неординарные люди, одаренные, гениальные личности. Существует много миров в нашей жизни, так устроено, так, наверное, и должно быть. Это огромный пласт культуры, который в нас живет. Почему мы, когда выпьем, петь начинаем?
Почему наши родители поют «Ой, мороз, мороз», а мы уходим курить и слушать Led Zeppelin, а потом приходит момент, и вдруг мы сами в пьяной компании близких людей, выпивши, начинаем этот «Мороз» петь? В общем, мне абсолютно все равно, кто поет мои песни. Может, этим я и отличаюсь от других: был чужаком в музыке, им и остаюсь.
- А где вас еще считают чужаком?
- Да везде! Везде и всегда я был чужим мальчиком. Попробовал в кино – та же фигня. Снял «Праздник», и получил, блин, кучу призов, но получил почему-то их не в России. Я, конечно, не отношусь к тем людям, которые с удовольствием трясут дипломами и чугунными статуэтками и говорят: я там призер, и там суперпризер! Но бывает обидно.
На «Кинотавре» подходит ко мне один старейший кинокритик и говорит: «Гарик, мне вообще-то понравился ваш фильм, но вы же понимаете, что вам здесь ничего не дадут»? Я выдаю: «Конечно, понимаю, папаша, ведь я в кинотусовке - чужой мальчик». Почему-то для огромного числа людей чужой успех всегда является омерзительным фактом. Особенно если этот успех достался самоучке.
О Квентине Тарантино как-то писали: «Какой-то продавец из видеомагазина, недоучка, лезет в большое кино». А он, между прочим, потом получил режиссерское образование, но почему-то этот факт остался незамеченным.
Но зато западная пресса и критика долго с упоением кудахтала, что у Квентина лицо дебила. К сожалению, от этого никуда не денешься: зависть и злоба - международный брэнд.
- Но в нашем шоу-бизнесе вполне можно быть самоучкой! Таких в нем полно.
- Это теперь полно, а лет десять-пятнадцать назад? Если вы поднимете прессу, то увидите, какого только говна обо мне ни писали! И недоучка, и выскочка, и дебил, и даже фашист. Хотя, в то дерьмовое время многих травили. Но меня никто по большому счету травить не мог и вряд ли сможет - я не дамся! Сейчас, слава богу, коммерческие времена…
- Как-то раз вы сказали, что в то «дерьмовое время» снимали стресс при помощи алкоголя. А сейчас как, употребляете?
- Употребляю! Если организм требует. Когда мне этого не надо, то не надо абсолютно. Но когда это происходит, я хочу только одного: найти место, где не надо тусоваться. Чтобы, например, рядом был только мой охранник Женька. И, чтобы он меня куда-нибудь увез, в глухое место, где бы я мог зажигать неделю.
Для меня это необходимо. В определенный момент скапливается вся усталость, все проблемы, все депрессии. В итоге они начинают перехлестывать. Есть единственная вещь в мире, по крайней мере, для меня, - это водка! Она снимает все!
- Но и наркотики снимают все. И не только снимают, говорят, даже помогают в творчестве. Ими не балуетесь?
- На это дело мной наложено табу! Уже давно. Я же понимаю, человек начинает с кокаина, а заканчивает героином. Кокаин дороже, а героин дешевле и доступнее. В итоге даже достаточно обеспеченный человек превращается в развалину.
Он не может выбраться сам, а нигде в мире до сих пор не существует нормального лечения. Джерри Гарсиа, лидер группы «Грет фул дет », всю свою жизнь боролся с героином. В конечном итоге героин его победил. Молодой парень Курт Кобейн стрельнул себе в висок из пистолета.
- А как же заповедь настоящего рокера: «Живи быстро, умри молодым»?
- Тупая смерть от наркотиков никому не нужна. Толик Крупнов, Леша Ермолин – потрясающие люди. И оба сгорели от «дури». Ненавижу за это девяностые годы. Целое поколение легло в могилу из-за наркоты. И ничего рокерского в этом нет и быть не может. Сколько талантов уходит!
Один выдающийся музыкант нашей страны, я не буду называть его имени, выбросился из окошка. Оставил записку: «Я - ничтожество. Я ничего не могу с собой сделать, мне нет места на земле». И выбросился.
Наверное, для некоторых творческих людей наркотики действительно приносят какую-то пользу. Иначе об этом не говорилось бы так много. Но платить за это всегда приходиться в десять раз дороже. Плата только одна - жизнь.
А я хочу жить! Я страстно люблю жизнь, мне нравится смотреть на детей, как они растут; мне нравится, что все меняется вокруг меня. Да, я думаю о смерти, но смерть мне не интересна, о ней нечего сказать, потому что никто не знает, что стоит за ней. Смерть однообразна, а жизнь многолика. Я выбрал жизнь. Вот и все.
- По сравнению с девяностыми вам жить стало лучше?
- Жизнь всегда непроста. Если говорить о материальном – конечно, веселее и легче. Еще десять лет назад мы были небогатыми людьми. И сейчас небогаты по западным меркам, но теперь я хотя бы не раздумываю, могу я вас угостить хорошим вином, если вы захотите, или нет.
Своей жене и детям могу покупать хорошие вещи, путешествовать – и я этому рад. Самая главная задача для меня была и остается - моя семья. Я из тех людей, которые никогда не позволят себе того, чтобы люди, которые живут со мною, бедствовали. В этом смысле я всегда был очень сильным человеком.
В двадцать четыре года, когда я женился, я уже понимал, что должен работать. В двадцать шесть у меня родился сын, и я понял, что этим двум людям я должен сделать и отдать то, чего у меня самого никогда в жизни не было.
Мои родители отказывали себе во всем, чтобы мне на Новый год купить шоколадных конфет и апельсинов. И я очень рано понял, что должен устроить свою жизнь так, чтобы всегда мог покупать апельсины семье.
Поэтому если я и был когда-то дворником или сторожем, я параллельно делал что-то еще, лишь бы моя семья не бедствовала. Деньги - часть нашей свободы. С ними можно делать то, что считаешь нужным и интересным.
Я горжусь, например, что могу дать сыну самое лучшее образование в мире. Меня иногда иронично спрашивают журналисты: «Ваш сын – сын рокера, учится в Англии?» Да! И какая разница – рокер я или нет!
А если у меня завтра не будет на его обучение денег - я все продам, все с себя сниму, но мой мальчик получит блестящее образование, которое я сам не смог получить. Того же я хочу для пока еще крошечной дочери. И когда я буду пожилым человеком, я скажу: жизнь прожита не зря!
- С сыном находите общий язык: все-таки другое поколение?
- Еще как! Какое там другое поколение! У меня тату, у него тату. Кстати, я недавно вот новую татушку сделал. В Японии был и понял: в этот раз никакого шопинга, лучше сделаю себе новую татуировку.
Выкололи на предплечье иероглифами слово «вечность». Я был байкером, сын тоже. Правда, сейчас я уже продал свой мотоцикл, но долгое время ездил на нем с ветерком.
Мы любим с сыном друг друга, хорошо любим, по-мужски. Вот жаль, блин, редко видимся. Он понятливый малый. Хороший пацан, настоящий. Порой бываю горяч и невоздержан на язык, сильно корю себя в такие моменты. Прошу у сына прощения, когда не прав. Но Саня не обижается: «Ладно, я знаю твой взрывной характер!»
- Вашей дочке недавно исполнилось два года. Какие ощущения в связи с поздним отцовством?
– Суперские! Я вновь стал молодым! Не только физически, но и внутренне. Для меня рождение дочки было неожиданностью. Мы с женой Олей вообще не планировали Настю. Недавно Оля спросила: «А если опять забеременею?» – «Ну и супер!»
Когда понимаешь, тебе под полтинник, но еще очень большая жизнь впереди - планируешь, когда дочка пойдет в школу, поступит в институт – и в жизни появляется новый отсчет. Мы становимся моложе. Хотя между нашими детьми девятнадцать лет разница.
- Вы почти четверть века живете с одной женщиной. Вообще-то для рок-музыканта это большая редкость!
- Надо жениться так, чтобы никогда не расставаться! А вообще, мы все разные, и мне по фигу, как там происходит у всех рок-музыкантов. У меня происходит так: я столько лет счастлив с одной женщиной.
Мне кажется, если бы у меня было сто жизней, я бы смог составить счастье ста женщинам. Серьезно! Потому что мне кажется, что я совсем неплохой муж и отец. И мне это доставляет истинное удовольствие.
Кстати, и у Сережи Галанина, и у Володи Шахрина из «Чайфа» все то же самое. И меня это вовсе не удивляет. Например, Сергей Галанин со своей женой, тоже Ольгой, учились вместе в школе и раньше, чем мы, поженились. Володя Шахрин всю жизнь живет... Я думаю, в жизни это не редкость. Есть вон театральные пары, которые по полвека вместе, хотя все думают – там такая среда!
- Скажите честно: чем займетесь, когда ваша музыка станет не востребованной?
- Сразу уйду! Куда – не знаю. Может быть, книги писать буду или преподавать. Но я это обязательно сделаю, потому что я никогда не держался за свое место. Я всегда так поступаю в своей жизни и потом не сожалею об этом.
