За пятнадцать минут, что участники Tiger Lillies смогли выделить на интервью, они успели поговорить с корреспондентом Правды.ру о Брехте, Мэрилине Мэнсоне и о планах поработать с Марком Алмондом.
— Ваши песни полны странных людей, мест. Ваши лирические герои выглядят по-настоящему жутковато. Почему в своем творчестве вы обратили внимание именно на них?
— Странные люди? Ну, может хотя бы потому, что в мейнстриме музыканты обычно поют про любовь, молодость, про то, как люди ходят по клубам, знакомятся, танцуют. Они поют о красоте, влюбленности, новых знакомствах. Да, это часть жизни. Но ведь жизнь, она заканчивается — мы все смертны. И для многих она выглядит по-другому. И в России, и по всему миру люди живут в маленьких квартирках. Они коротают время до наступления темноты, а потом покупают себе водки или любого другого алкоголя и надираются.
А ведь еще есть заключенные, бродяги — и это тоже часть все той же жизни, верно? Популярная музыка обращает внимание на одну сторону жизни, но ведь в ней происходит гораздо больше. Мы поем про "других" людей и "другую сторону" жизни — часто не самые приятные на вид.
— То есть, вам красота кажется попросту скучной?
— Она такая и есть.
— Вы способны написать текст, скажем, о политике или вообще, о тех важных вещах, что сейчас происходят в мире? Через призму вашего восприятия ситуации, конечно же.
— Вы знаете, это к Брехту. Он же был кем-то вроде социалиста или коммуниста — я точно не скажу, кем он был, но я уверен, что в чем-то мы с ним перекликаемся. Если ты озабочен своим благосостоянием, покупкой машины, дорогого дома — это не к нам и не к Брехту. Он тоже писал про всяких клошаров, про армию. Такие левые взгляды у него были. Но Брехт писал об этом чуточку серьезней.
Мы видим в этой стороне жизни что-то артистическое, может, развлекательное. И мы, и Брехт занимаемся творчеством. Просто Брехт в первую очередь активист, а потом уже артист, а мы наоборот. Он пытался что-то менять, мы же нет. Мне кажется, это тоскливо — все эти манифесты, выступления, копошение в политике. Можно идти и другим путем. Политика сама приходит в наши тексты волей-неволей.
— Хорошо, в таком случае — что больше всего вдохновляет?
— Сексуальные извращения, наркомания, проституция, война и, главное, смерть. Я не могу выделить чего-то одного. Хотя мы сочиняем что-то порядка 20 лет и если многие вещи, о которых мы поем, иногда и меняются — смерть неотрывно следует за нами. По сути, если сложить все написанные нами тексты в одну книгу, то получится, что все они, в сущности, про смерть, как мне однажды сказали.
— Кстати, о влиянии. В ваших постановках, музыке, выступлениях чувствуется довольно внушительное влияние викторианской литературы. Может, есть писатели того периода, которые особенно вдохновили?
— Писатели? Мы, признаться, не такие "литературные" ребята. Мы просто берем те ассоциации, что возникают у нас с тем или иным писателем, и добавляем в свое творчество. Наверное, Говарда Лавкрафта можно отнести к тем, к кому мы бы хотели обращаться.
Вы читали Лавкрафта? Да!? Ну, вы производите впечатление умненького мальчика (смеется). На самом деле, еще нам безумно нравится Шекспир, атмосфера в его пьесах. Еще вот Ганс Христиан Андерсен. Но вот дело в том, что если Шекспира или того же Андерсена люди лучше помнят, то Лавкрафта не особенно — выдержка маловата у него. Тех ребят люди читают куда дольше.
— С писателями ясно. У вас довольно длительная история отношений с русскими музыкантами. С группой "Ленинград", например. А еще какие-нибудь совместные с нашими исполнителями проекты стоит ждать?
— Во всяком случае, пока это в наши планы не входит. Мы затаились, ждем, когда кто-то предложит.
— Ну, а с кем бы вы сами хотели что-то совместное создать? Есть музыканты, которые вам самим интересными кажутся?
— Можно было бы с Мэнсоном что-то сделать. Сама его музыка нам не очень близка, а вот визуальная сторона его творчества интересна.
Вот тут с нами Марк Алмонд хочет поиграть. У него какой-то очень любопытный проект назрел. Думаем, мы согласимся.
